Сальма Хайек: Всё только начинается!

текст Майк Сэгер
фото Dusan Reljin
стиль Мелисса Рубини

«Я не боюсь стареть. По-моему, именно этот страх заставляет человека увядать быстрее».
Шелковое платье, Donna Karan New York; серьги, золото, бриллианты, бирюза, Tito Pedrini; браслет, золото, бриллианты, бирюза, сапфиры, камень, Daniela Villegas.

Тихие переходы в лабиринте знаменитого отеля Bel-Air. В теплом мерцании огней, в пелене аромата жасмина, наполняющего свежим цветением прохладный калифорнийский вечер, в переливах мягких джазовых мелодий, в негромком гомоне голосов — отчетливо слышен уверенный цокот черных лодочек Sergio Rossi. Роскошной женщине, которой принадлежат эти звонкие шаги, срочно необходим горячий коктейль, желательно с парой капель алкоголя. Это был длинный трудный день для Сельмы Хайек.

После 12 часов съемки на двух площадках ее фотосессия наконец закончилась в легендарном доме дизайнера Тони Дюкетта в Беверли-Хиллз. Когда я подъехал туда для интервью, Хайек встретила меня как старинного приятеля. Дрожа от холода в купальном халате и шлепках, она держала в руках скрученный из салфетки кулек с орешками и сухофруктами — нехитрый перекус, оставленный съемочной командой по просьбе ее пресс-агента. Несмотря на холод, голод и отработанную двойную смену, в ее поведении ни намека на усталость. Она бодро предложила отправиться куда-нибудь в приятное местечко, накатить согревающего и поболтать.

Субботний вечер, половина десятого — у жителей Лос-Анджелеса сидеть дома в такое время явно не принято. Поиск тихого столика превращается в одиссею даже для суперзвезды. Как несчастные беженцы из страны вип-пропусков и бархатных канатов, мы с Сельмой скитаемся от одного заведения к другому. Дополняет нашу горе-команду телохранитель Джерри, здоровяк, когда-то наверняка носивший полицейский значок. Его мексиканская рубашка с большими карманами угрожающе топорщится с правой стороны талии.

Наконец мы находим приют в ресторане отеля Bel-Air: стеклянные стены, приглушенный свет. Заказываем по горячему тодди — здесь его делают из ржаного виски и подают в коньячных бокалах — и болтаем об «Одноклассниках 2», летней премьере, где Сельма играет со своим близким другом Адамом Сэндлером. «То, что он создал, это больше чем продюсерская компания, это стиль жизни, это семья», — рассказывает Хайек. Сегодня вечером номинантка на «Оскар» — а также мама, телевизионный и кинопродюсер, общественный активист и крупный поставщик заказной бьюти-продукции — выглядит потрясающе. Макияж, оставшийся с фотосессии, золотое колье Hermès, черная шелковая блузка, джинсы Saint Laurent by Hedi Slimane... А вот происхождение замшевого жакета определить трудно. «Я не фанат брендов», — признается актриса. В ней полтора метра роста, ливанская и мексиканская кровь, а кроме того, она известна всему миру благодаря обворожительному акценту, взрывному темпераменту и страстному браку с французским фэшн-магнатом Франсуа-Анри Пино, отцом ее дочери Валентины. «У меня есть вкус, я могу создать гармоничный образ, но большая часть этих усилий — для моего мужа. Я хочу быть красивой для него».

Разговор переходит на тему фонда Chime for Change (www.chimeforchange.org), организованного Gucci. Он использует влияние Голливуда и интернета, чтобы помогать ущемленным в социальных правах девушкам и женщинам во всем мире. Те, кто поддерживает фонд, через собственные медийные каналы помогают и информировать людей, и собирать средства. Хайек стоит во главе движения вместе с Бейонсе и креативным директором Gucci Фридой Джаннини. Чтобы объяснить, почему этот фонд так необходим, актриса рассказывает эпизод из детства, который произвел на нее сильное впечатление. «Мне было лет восемь, мы с папой гуляли и вдруг увидели мужчину, который избивал женщину. Папа хотел защитить ее, и...»

Пожарная тревога. Орет сирена. Мигают сигнальные огни. Поднимается взволнованный гвалт. Спокойный механический голос просит срочно покинуть помещение. Хайек буравит меня своими большими карими глазами и с притворной суровостью стучит наманикюренным ноготком по столу. «Я с этого места не сдвинусь!» — безапелляционно заявляет она.

Мы и не сдвинулись — тревога оказалась ложной. Снова закружили официанты, и опять полилась ненавязчивая музыка под звон тяжелых ножей и вилок.

Хайек возвращается к истории о том, как однажды много лет назад гуляла с отцом вдоль берега моря в родном городке Коатцакоалькос («место, где прячется змея»), штат Веракрус, Мексика. Они стали свидетелями отвратительной домашней ссоры. «Мой отец вмешался, чтобы помочь женщине, а она накинулась на него! Женщина истекала кровью, на ней места живого не было, но она лупила моего папу кулаками и кричала: «Отвали от моего мужчины! Пусть бьет меня, если хочет!»

«Эта сцена очень на меня повлияла, — говорит Хайек. — Почему женщина вела себя так? Как дошла до такого? Ведь это лишено всякой логики! Вот почему так важно то, что делают Chime for Change, — прежде всего они отстаивают права девушек и женщин. Много где в мире по-прежнему считают, что женщина — человек второго сорта, лишенный самых базовых прав. С какой бы несправедливостью вы ни сталкивались — среди людей любой страны, расы или культуры, — всегда окажется, что женщине в этой ситуации еще хуже. Если мы будем относиться к домашнему насилию как к чему-то нормальному, проблема будет расти как снежный ком. Дети вырастают с уверенностью в том, что конфликты можно решать насилием. Или что унижать кого-то — в порядке вещей. А все потому, что…»

Перед нами вырастает администратор. Ему очень жаль, но компания из десяти человек собирается занять столик прямо за нами. «Возможно, будет шумновато», — мягко намекает он, указывая на галдящую толпу двадцатилетних с камерами наготове, сгрудившуюся в дверном проеме. Подходит официант, чтобы отнести наши напитки на другой столик.

Сельма раздумывает над заказом. «Этой зимой я подсела на фондю и теперь вот расплачиваюсь», — признание, часто сопровождающее чтение меню. Нас пересадили за столик в углу. Зал потихоньку заполняется модной публикой, пришедшей на поздний ужин, и становится шумно. Весь вечер, пока мы разговариваем, парочка за соседним столиком изо всех сил отводит глаза — в Беверли-Хиллз глазеть на звезду, сидящую напротив, значит выставить себя недотепой-туристом, заехавшим на денек в страну грез.

Мы заказали тартар из тунца, салат с капустой кале на двоих плюс тодди по второму кругу. Хайек берет коньячный бокал и любуется крошечными половинками лимона, плавающими в согревающем янтарном напитке.

«Моя жизнь вот-вот изменится, — драматическим шепотом произносит Хайек, будто делится секретом со старым другом. — Валентине пять. И сейчас мне предлагают вещи, о которых я могла только мечтать, роли, которые и не надеялась получить. Но я не могу не сомневаться, ведь такие проекты заставят надолго уезжать из дома. Раньше я бралась только за небольшие роли, чтобы после съемок сразу возвращаться к семье — она для меня на первом месте. А сейчас я на перепутье, потому что жизнь предлагает мне возможности, которые потребуют от меня гораздо большего. Честно говоря, я паникую при мысли, что должна принять решение». Она делает большой глоток. «Хотя по-настоящему я запаниковала бы, если бы у меня не было поддержки мужа. Он говорит: «Давай, сделай это, ты этого заслуживаешь. И я заслуживаю видеть тебя на экране. Все вокруг заслуживают узнать, на что ты способна. Ты в долгу перед самой собой».

Она откинулась на спинку стула и ухмыльнулась — женщина, вполне довольная собой и спокойно принимающая собственные противоречия. «Первым, что я сказала, когда Франсуа сделал мне предложение, было: «Я не перееду в Париж!» Я так долго и упорно работала, чтобы построить себя. У меня уже была своя жизнь и свой мир. Я не хотела быть женщиной, которая бросает все и переезжает в другую страну, чтобы стать кем-то другим. Тогда я спросила его: «Что же нам делать?» Франсуа посмотрел на меня и ответил: «Я не знаю. Будем жить день за днем».

Наш тартар из тунца — это три маленьких кусочка, завернутых в водоросли. Сельма примеряется к ним. Наконец выбирает тот, что слева, и как раз собирается откусить от него, когда всплывает неприятная тема ее номинирования на MTV Movie Awards. Хайек выдвинули как лучшую латиноамериканскую актрису за роль криминального авторитета в прошлогодней драме Оливера Стоуна «Особо опасны».

Уголки ее полных губ опускаются, в глазах вспыхивают огоньки. Это серьезно. Она выразительно взмахивает кусочком тунца: «Когда они сказали, что я могу победить, мне нужно было записать видео с благодарственной речью. Но штука в том, что эта конкретная номинация даже не входит в телевизионную версию! Если латиноамериканцы недостойны их времени, почему эта премия должна быть достойна моего? Думаю, мы заслуживаем большего, поэтому я сказала им, что в этом участвовать не собираюсь».

Подходит официант и спрашивает, что мы хотим на десерт. Хайек заказывает кофе без кофеина и между делом намекает, что собирается снимать кино. «Думаю, то, что в свое время я не занялась режиссурой в полную силу, было большой ошибкой. Так что вскоре, возможно, я посвящу себя именно этому, — говорит Сельма. — Знаешь, снимая кино, я ощущаю то же, что и рисуя картины: просто не замечаю ничего вокруг. В эти моменты я чувствую абсолютное счастье и могу полностью отгородиться от мира. И энергетика при этом совершенно особенная».

Интервью, рассчитанное на час, растянулось на три. Хайек предлагает оплатить счет — это первый такой случай за тридцать лет моих интервью со звездами.

Поскольку моя машина осталась на одной из предыдущих остановок — у знаменитого розового отеля Beverly Hills, где мы безуспешно пробовали занять столик в ресторане Polo Lounge, Сельма предложила, чтобы Джерри подбросил меня, после того как завезет ее домой. Пока автомобиль петляет по темным улицам, я говорю ей, что она удивительно привлекательна «в реальной жизни». «Я знаю, меня всегда считали красавицей, но я никогда не пыталась быть самой красивой на свете, — признается Хайек. — Я могла бы заниматься собой гораздо больше — пойти в спортзал или отказаться от десертов. Или от алкоголя. Могла бы прилагать больше усилий. Но красота на самом деле никогда не была моим главным приоритетом. Это во мне говорит бунтарский дух».

Хайек произносит это ровным тоном, но она явно неоднозначно относится к статусу признанной красотки в мире, который зачастую судит женщин исключительно по внешности. «Я не всегда довольна тем, что вижу в зеркале, — говорит Сельма. — А иногда совсем себе не нравлюсь. Но я расцветаю, когда муж делает мне комплименты. Хотела бы я сказать, что стараюсь для себя. Но мы вместе семь лет, и мне приятно знать, что он по-прежнему считает меня привлекательной».

Ворота открываются, и черный внедорожник GMC заезжает во двор. Джерри обегает вокруг машины, открывает дверь и подсвечивает Сельме дорожку фонариком. Тут же откуда-то появляется еще один охранник, тоже явно бывший полицейский. Пост сдал, пост принял — а я пересаживаюсь на переднее сиденье и машу рукой на прощание.

Сельма добродушно машет в ответ и улыбается. Лампы, освещающие двор по периметру, отражаются в ее глазах, и на мгновение кажется, что она светится внутренним светом — как будто над этим кадром поработала команда по спецэффектам. Может, Хайек и чувствует себя на перепутье, но она явно переживает период расцвета. «Ты должен понять, кто ты, полюбить себя именно таким и делать максимум, на что при этом способен, — сказала она ранее во время нашего разговора. — Это касается и фигуры, и всего остального. Нужно иметь чувство юмора, делать себе поблажки. Быть добрым к себе. А это, знаете ли, не так-то просто. Но относиться к себе нужно именно так — иначе жизнь превратится в ад. Иногда, чтобы развиваться, нужно не изменять себя, а наоборот — сохранять то, что есть».

4 сексуальных образа Сельмы

КРУЖЕВО
февраль 2013
в Stella McCartney «Я не думала, что мне это подойдет, потому что не хожу без бюстгальтера. Но образ вышел очень соблазнительный и при этом не пошлый».

ПЛАТЬЕ-БЮСТЬЕ
январь 2012
в Gucci «Когде мне стукнуло 40, я подумала, что с платьями-бюстье пора завязывать, но все равно до сих пор их ношу».

Х-СИЛУЭТ
февраль 2013
в Alexander McQueen «Поскольку я очень фигуристая, мне необходимо подчеркивать стройную талию, иначе буду казаться намного больше, чем я есть».

КОЖА
январь 2012
в Gucci «Я довольно часто ношу кожу в обычной жизни, особенно в Париже, а не в Лос-Анджелесе, потому что это нравится моему мужу».